Неделя 20-я по Пятидесятнице

     Во всем и по всему Господь наш Иисус есть лучший наставник. Во всем и по всему Он есть любовь и мудрость. Как легко учиться у Него истинам Божиим, вечному спасению! Иди в поле, иди в сад твой, там найдешь уроки спасения, которые предлагает Христос. Каждое поле, каждая нива скажет тебе, что ты такое и чем ты должен быть? Душа наша, для нас самих – тайна, а спасение её еще более глубокая тайна. Сколько мудрецов и сколько учений высокоумных предлагали о душе! А все далеки были и от души, о которой говорили, и от смысла тех, которым говорили. Спаситель предлагает простую, притчу, указывает на простой предмет и объясняет историю души, раскрывает самые глубокие её тайны.

     Отчего так мало перемены в душе моей к лучшему? Отчего она остается тем же, чем была прежде, с грехами и привычками к греху? Так много наставлений, так много сильных уроков преподано мне в жизни, и я – тот же грешник, как и прежде, даже потерял много прежних желаний добра, начал делать то, чего прежде не делал, не чувствую ненависти к греху, которую когда-то чувствовал. Отчего это?

     Господь объясняет притчею о семени.

     Семя есть слово Божие. Небесное учение о царствии небесном – то же, что семя; а нива, на которой оно досевается, есть душа. Какова нива, такого и ожидай плода. Различие нивы представляет различные состояния сердца.

     Изыде сеяй сеяти семене своего. И егда сеяше, ово паде при пути, и попрано бысть, и птицы небесные позобаша е. Таково же состояние некоторых людей. Таково состояние может быть в каждом из нас. Всякому слышащему слово царствия и неразумевающу, приходит лукавый и восхищает всеянное в сердце его (Мф.13:19). Семя, упавшее у дороги, не принесет плода. Земля на дороге так жестка, так утоптана, что семя остается на поверхности; легко заметить его птице и она унесет его. Чей это образ? тех, которые слушают и не разумеют слова; это образ людей легкомысленных, рассеянных жизнью мирскою. Сердце их открыто для всех прелестей мира; обычаи мира грешного утоптали их душу как дорогу. Сей, сколько хочешь на эту дорогу, ничего не вырастет. Они слушают без внимания, читают без желания понять; слушают, но не слышат. Божие слово, грозное ли, или отечески нежное, не доходит до сердца их; мысли их там и здесь, но вечность и спасение души мало обращают на себя внимание их; если слушают они слово Божие, то не как слово Божие; если стоят они в храме, то не как в храме Божием. Память их может собирать много истин святых и высоких, но в сердце их нет истины, там ложь и мрак. Потом же приходит лукавый и вземлет слово от сердца их, да не веровавше спасутся. Приходит, так как сами живут и дышат в той области воздушной, где его область. Вземлет слово из сердца их, потому что слово не было сокрыто в сердце их, потому что для лукавого утеха – погибель, а не спасение человека. Вот почему видна в них готовность смеяться над всем святым, отвергать истину очевидную, смеяться над людьми и их правилами добрыми, над честностью и добродетелью, смеяться бессмысленно, но только бы смеяться. О сих-то людях сказал апостол, они ходят по веку мира сего, по князю власти воздушные, иже действует в сынех противления (Еф.2:2). Жалкое, ужасное состояние! Быть без приемлемости для истин, быть без способности к вере – положение самое страшное; в нем нет даже начала добру, нельзя же жить душе без мысли, нельзя жить духовно без мысли духовной, без веры.

     Что ж делать такому человеку, или в таком состоянии? Ужели нет и надежды на лучшее? О! Господь готов всех принять. Надобно только начать с того, чего не начинали; надобно собраться с мыслями, обратиться взором от мира к небу, от века погибельного к вечности грозной для грешника. Пусть верят и уверятся, что тогда, как все пройдет, не пройдет лишь слово Господа о суде страшном над грешниками. Пусть поставят себя пред Судьей вселенной, пред Тем, кто скажет некогда, отыдите от Мене проклятии в огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его. Душа бедная! содрогнись, опомнись, пока есть время, – умягчи ниву твою слезами покаяния, поражай ее сокрушением и воплем сердца. Спеши в храм Божий слушать лучший суд о себе, оставь мир погибельный с его бессмысленным развратом. Обращайся чаще к мыслям о смерти и аде, о тленности и пустоте всего, что остается на земле. Молись Господу, молись чаще, чтобы пробудил Он тебя от сна греховного. Он благ, как никто на земле, Он подаст тебе и слезы, если не имеешь их, и силы духовные, если они совсем расстроены. Он возвратить тебе веру спасительную. Не медли же обратиться к свету. Тебе много предстоит еще трудов.

     А другое паде на камени, и прозяб, усше, зане не имеяше влаги. Вот образ состояний душевных иного рода! Семя падает на камень, который слегка покрыт землею; зерно скоро выходит прекрасною зеленью. Смотря на эту зелень, подумаешь, какой богатый будет плод! Но вот восходит солнце, палит зноем, и зелень увядает; еще восходит солнце, и самый корень гибнет, потому что не был глубоко в земле, не имел нужной влага. Так бывает с нашим благочестием, когда нет в нас глубины благочестия. Посеянное на каменьях значит тех, которые, когда услышат слово, с радостью принимают; но которые не имеют корня, и временем веруют, а во время искушения отпадают. Если говорят о превосходстве добродетели, о блаженстве праведных, о муках грешников, о чудном промысле Божием, слезы текут у иных из глаз, душа полна чувств то радости, то скорби, готовы жертвовать то тем, то другим, для добра. Зелень прекрасная! Благочестие – живое, пламенное, но до тех пор, пока нет искушения, пока нет скорби или гонения за слово (Мф.13:21; Мк.4:17). Но вот представился случай для терпения. Вот надобно преодолеть несколько препятствий к добру. Вот надобно перенести обиду незаслуженную, перенести горе неожиданное. Вот легкомыслие коварно улыбается над набожностью нашею, наглость позорит ее; тот, которому мы делали добро, платит изменою и оскорбляет нас. Приходится терпеть и – что же? Добра как не бывало в душе. Прежние восторги, слезы, обеты исчезли. Тому, кто обидел, отплатили обидою. Бедою отяготилась душа до малодушия, до ропота. Какая радость, какой восторг в народе иудейском, когда Господь питает его хлебом чудесно, когда исцеляет больных его, поднимает словом с одра смерти. Осанна! взывали Ему, когда шел Он в Иерусалим, и ветви неслись по воздуху к ногам Его, одеждами устилалась дорога Ему. Но когда взят был Иисус врагами; тот же народ кричал, распни, распни Его! Страшно думать о таких людях. А как их много!

     Братия! когда благодать Божия коснется сердца вашего, когда слово доброе, мысль святая прольет свет и теплоту в душе вашей, берегите добрые чувства, храните их как можно глубже в душе вашей, скройте их от взоров людских, от шума и разговоров света. Пусть доброе чувство, добрая решимость незримо ни для кого, растет в глубине души. Не доверяйте и себе самим. Не предавайтесь восторгам сердца. Пусть сокрушение или радость достигают большей силы. Они достигнут силы от того самого, что останутся в душе, не испаряясь из сердца. Путь долог, испытаний много; не тратьте сил безвременно, не будьте опрометчивы. Намерение доброе, решимость святую начинайте приводить в исполнение, не отлагая до завтра, но не с жаром, который скоро охладеет. Чаще помните о слабости, которая может изменить вам, и просите у Господа твердости. Решились на добро? Делайте добро с твердостью, но без самонадеянности. Пусть дела, а не чувства одни, показывают, что вы стали другими людьми. Будьте чадами Божиими и в напастях. Луч солнечный – необходим, чтобы созрело зерно. А напасти для нас то же, что солнечный луч для растения. Под их влиянием в терпеливой душе образуются твердость воли, крепость любви, живость веры. Чтобы не погибло Божие растение, надобно, необходимо надобно, чтобы слово Христово нашло себе глубину в сердце, могло пустить корни. Если и так будет, и тогда еще довольно для него опасностей.

     И другое паде посреде терния, и возрасте терние и подави е. Вот видите, – и, тогда как для зерна довольно глубины в земле, и, тогда как есть, где пустить ему корни, и оно пускает их, и тогда может случиться, что оно не принесет плода. С добрым зерном это несчастье бывает тогда, как вместе с его ростком растут дурные травы; дурная трава берет силу и разрастаясь заглушает доброе. Точно также бывает с некоторыми людьми. Зерно, падшее в терние, означает тех, которые слышат слово, но, когда отходят, тогда заботами, богатством и сластями житейскими заглушается оно, и плод не созревает. Эти люди не так, как первые, не отвергают слова Божия; в них не так, как во вторых, для слова Божия есть место не на поверхности, а в глубине сердечной. Чего ж не достает в них? Плод не созревает. Отчего же?

     На земле нельзя жить без забот. Но необходимые заботы о земном, как дозволенные волею Божией, не могут быть вредны ничему святому в нас. Не о тех заботах говорит Господь. Он говорит о тех заботливых, которые заботятся не с тем, чтобы было нужное для земли, но с тем, чтобы было им на земле, как на небе. Их заботам нет конца, нет отдыха. И днем, и ночью, и в будни, и в праздник, – тревоги и суета. При таком положении, как не заглохнуть в них святым мыслям, святым желаниям? Богатство – дар Божий, честь отдают нам другие, удовольствие – состояние чувства. Во всем этом нет худого. Но прелесть богатства (Мк.4:19), но сласти житейские – вот что составляет терние для спасения вечного! Прелесть богатства, честей удовольствий создает себе сама душа наша. В земле, какова нынешняя, есть добрые семена, есть и дурные семена. Точно так – в почве души нашей. Несчастье для нас, что мы уже рождаемся с дурными семенами, с наклонностью к чувственности, с наклонностью к гордости. Но погибель является тогда, как воспитываем в себе эти семена, созидая и разнообразя обольщения богатства, честей, удовольствий. Оттого-то рождаются заботы сокрушительные, не оставляющие места и времени заботам спасительным. Честь, богатство, удовольствие становятся идолами сердца, для которых жертвуют всем святым. Страсти, возбуждая одна другую, завлекают душу в непроходимую дебрь грехов и навыков худых. Оттого тесный путь Христов становится путем страшным, на который и ступить боятся. Оттого желания добрые не зреют; добрые дела проникаются нечистыми мыслями и чувствами. Зло растет в душе, грехи со дня на день множатся. Хотящий богатитися впадают в напасти, запутываются, как в сети, в желания несмысленные и вредные, которые погружают во всегубительство и погибель (1Тим.6:9) Иуда, Христов ученик, избранный без сомнения потому, что в нем было много доброго. Но, что сделала из него прелесть сребреников? Предателя. Тот, который спрашивал Господа, что сотворю, да живот вечный наследую, хранил все заповеди. Но, когда сказано было, продаждь имение и даждь нищим, он с скорбью отошел прочь, бе бо имея стяжания многа (Мф.19:16–22). Градоначальник Феликс охотно слушал проповедь Павла о правде, о воздержании и о будущем суде, даже глубоко поражен был проповедью. Но что ж затем? Теперь иди, – когда буду иметь время, позову тебя, сказал Феликс. Отчего же не теперь докончить дело? Оттого, что любил честь и деньги более, чем спасение (Деян.24:24–26).

     Братия! не станем обманывать себя. Доколе питаем в себе ту или другую страсть, не созреем мы для жизни блаженной. Если поле заросло тернием, сей, сколько хочешь, все пропадет. Так или иначе, но надобно вырвать терние. Больно расставаться с страстью, но не больнее, чем вечно страдать. Неудобь богатии внидут в царствие Божие, сказал Господь наш. Кто же может спасен быти? спросили ученики. Невозможная от человек возможна суть от Бога, отвечал Господь. И может, и хочет спасти нас Отец небесный; дело за нами. Радующиеся должны быть, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся. Ибо проходит образ мира сего (1Кор.7:30–31). Вот и долг, и средство – исполнить долг! Умрем, и все останется здесь. Зачем же самим не оставить всего? Зачем тяготить душу тем, что так пусто, как ветер, так гнило, как пыль?

     Бог благодати и щедрот да подаст нам силу и познавать, и любить, и плодотворить слово спасительное в славе имени Его святого. Аминь.

1843 г.